Этикет меча

Мы не совершим катастрофической ошибки, если в разговорах о Японии вообще и о корнях пресловутой японской учтивости в частности отведем самурайскому мечу более чем солидное место. Во-первых, история Страны восходящего солнца на девять десятых есть история самураев. Появление, становление и приход к реальной власти военного сословия, равно как и бесконечные междоусобные стычки в его среде, на протяжении веков были единственным содержанием общественной жизни. Обычаи и духовный мир самураев служили образцом для всех слоев населения, а на рассказах о героических подвигах буси воспитывались дети и ремесленников, и крестьян, и торговцев. Кроме того, практически до времени Нобунага и Хидэёси всякий житель Японии имел право на длинный меч, а вплоть до реставрации Мэй-дзи разрешалось ношение вакизаси и танто (самураи, само собой, оснащались по полной программе). Поэтому, вне зависимости от желаний и стремлений кого бы то ни было, меч оказывал явное и постоянное воздействие на нормы поведения не только "в людях", а даже внутри собственного жилища. Возможно, я утрирую ситуацию, и дотошные этнографы и социологи вправе распять меня на крестах собственных доктрин, - по каждый волен иметь свою точку зрения.

Естественно, меч в качестве всепроникающего фактора бытия в течение без малого тысячи лет оброс внушительной броней ритуалов и правил, регламентирующих абсолютно все формы взаимодействия систем "человек-оружие" и "человек-человек". Этот громоздкий свод неписаных законов можно разделить на ряд простых блоков:

-  правила обращения с мечом в смысле фехтования (техники боя),

-  правила обращения с мечом как с постоянным спутником в жизни,

-  правила поведения в обществе (этикет вооруженного человека),

-  правила ухода за мечом (чистка, хранение, транспортировка),

-  правила испытаний меча и совершения процедуры сэппуку.

В качестве реставратора мне доводилось близко общаться с разными типами сабель, шашек, кинжалов и шпаг, но ничто из них не вызывало того непередаваемого, специфического и абсолютно реального ощущения "оружия", какое возникает при первом взгляде на японские клинки. В полном соответствии с такой аурой, издревле сложились нормы техники безопасности, и нет ничьей вины, что их характер говорит не в пользу старушки Европы. Не претендуя па истину, рискну высказать личное мнение. С одной стороны, только в Японии меч обладал статусом божественного хранителя души и чести воина, некоего символа, обращение с которым требовало специального ритуала, с другой - только японские мечи во все времена профессионально затачивались до бритвенной остроты, тогда как в остальных регионах клинки лишь отдаленно приближаются к подобному стандарту (отравленные малайские крисы и эксклюзивные булаты не в счет). Да, мечи, палаши и шашки остры, ими можно порезаться или отрубить голову, но нанести серьезную рану простым прикосновением трудно. А коли так, то и выхватывать сабельку из ножон, и бросать её обратно можно любым привычным образом, кому как нравится. Попробуйте сделать такое с хорошей катаной - и вы почти наверняка зальете своей или чужой кровью близлежащее пространство. Махнув "кубанкой" в гостях у приятеля, вы рискуете ободрать бок его любимого спаниеля, изобразив же самурая с антикварным "гун-то", будете покупать новую собаку.

В средневековой Японии, где один неверный жест мог вызвать бешеную вспышку гнева или тяжелую, долгую обиду, каждый поворот руки приобретал особое значение. Если верно утверждение, что на Востоке ничего не делается просто так, то это втройне справедливо для манипуляций с оружием, кстати, с любым оружием, будь то лук, нагината или копье.
Несмотря на внешнее хитроумие, движения этикета просты и естественны, а точное соблюдение их пространственных параметров, ритма и очередности не только оградит вас и ваших друзей от ран и сюрпризов в виде выпавшего меча, но и доставит удовольствие высокой эстетикой отработанных до мелочей приемов. В известном смысле здесь можно провести параллель с чайной церемонией, где каждый пасс мастера исполнен сокровенного смысла.

Популярный афоризм, гласящий, что каждая буква в инструкциях написана кровью, относится к японскому мечу не в переносном, а в самом прямом и печальном смысле. Нормы поведения вооруженного человека не могут не отличаться своеобразием. Когда-то на "Диком Западе" нацепить револьверы, не умея быстро стрелять, значило подписать себе смертный приговор. Наличие оружия предполагает ежеминутную готовность квалифицированно пустить его в ход, а если вы пацифист, то будьте последовательны и не прикасайтесь к дьявольским железкам вовсе. Совершенно так же было и в Японии. Имеющий меч априори воспринимался окружающими как потенциально опасный субъект, любители же дуэлей специально подыскивали жертвы для постоянных упражнений в кэн-дзюцу. Тут следует оговориться -- подобное имело место лишь до периода Эдо, пока строгие эдикты и запреты не положили конец лихой вольнице. Не то же ли самое мы наблюдаем во времена Людовика XIII, чьи бравые мушкетеры протыкали друг друга и мерзких гвардейцев кардинала с большой оглядкой, за чертой города и на пустырях? Но если в благословенной Франции для вызова на бой требовалась перчатка в лицо и циничные оскорбления, неосмотрительному самураю достаточно было в задумчивости повернуть рукоять меча или звякнуть цубой о ножны, чтобы тотчас получить смертельный удар безо всякого предупреждения. Наши горячие джигиты, любившие наполовину выдернуть кинжал и раздраженно вогнать его с лязгом на место, не протянули бы в таких условиях и дня. И поделом.. Забияки и бретеры долго не жили, потому что под непритязательной внешностью зачастую таился выдающийся мастер, виртуоз меча, тем более что таковые как раз отличались кротостью и учтивостью, особенно притягательными для хулиганов.

Настоящий самурай, специалист своего дела, никогда не искал стычек, но, будучи принужден ступить на путь войны, действовал решительно и молниеносно. Хам, возомнивший себя непобедимым героем, недолго тешил удаль, поскольку рано или поздно вынужден был проследовать за грань бытия одним из двух путей - либо его рубил пополам скромный до поры незнакомец, либо он совершал сэппуку, чтобы хоть как-то смыть позор очередного скандала.

Вот что пишет Араи Хакусэки (1657-1725) о необходимости постоянно следить не только за движениями и поступками, но даже за речью:

"Никогда не говори никому в лицо, что у тебя острый меч. Когда я был молод, кто-то услышал, как один человек похвалялся своим мечом, заявляя, что он рубит великолепно, и сказал: "0 Небо, вы ведете себя так грубо, как будто рядом с вами никого нет. Неужели вы думаете, что кто-то будет носить меч, который рубит плохо? А ну-ка, убедитесь сами, рубит мой меч или нет!" С этими словами он вытащил свой меч. Только потому, что его удержали, ничего не произошло".

Несомненно, во времена постоянных гражданских войн нравы были проще, но грубость и вызывающее поведение редко оставались безнаказанными, а наказание предусматривалось одно - высшая мера. С течением времени этикет усложнился, регламентируя чрезвычайно тонкие оттенки взаимоотношений. Интересные свидетельства на этот счет можно отыскать в литературе конца XIX - начала XX века:

"Этикет сабли был столь же сложен, сколь и торжественен. Ударить ножны о ножны другого считается уже важной ошибкой против правил... Повернуть ножны, как бы намереваясь обнажить саблю, равнялось вызову. Если, разговаривая с кем-нибудь, положить оружие на пол и толкнуть рукоять ногой в сторону собеседника, то это считается смертельной обидой. Невежливо вынуть саблю из ножен в присутствии других, не спросив разрешения у каждого. Войти в дом друга с саблей означало разрыв дружбы. Оружию гостя предписывается оказывать то же уважение и внимание, как и ему самому. Вообще сабля никогда не кладется по левую сторону, за исключением случаев, представляющих непосредственную опасность нападения. Не в правилах вежливости просить показать саблю, если она не представляет собой ценного экземпляра, так что просьба могла бы польстить самолюбию хозяина. Клинок полагается вынимать из ножен постепенно, любуясь им по частям. Весь клинок выдвигается только по настоятельной просьбе гостя; при этом хозяин должен выказывать замешательство и держать клинок на большом расстоянии от присутствующих. Женщине допускается носить саблю, только когда она находится в дороге одна..."
( П.Фон Винклер. Оружие, 1894 г.)

Элементарный пример - как взять меч в руки? Но даже здесь нас подстерегают грубые нарушения. Так, правила запрещают класть меч слева не по странной прихоти японской души, а лишь как знак мирных намерений, потому что мечом, лежащим справа, непривычно и трудно воспользоваться внезапно для собеседника. Поворачивать клинок лезвием или острием к оппоненту столь же вульгарно, как сегодня подавать за столом нож иначе, нежели рукояткой вперед.

Разумеется, в наши либеральные времена скрупулезное исполнение всех тонкостей ритуала было бы обременительным и ничем не оправданным спектаклем, но каждый, кто имеет дома японский меч или время от времени соприкасается с подобными предметами, обязан знать базовые требования, хотя бы из соображений безопасности для себя и окружающих. Сокращенный перечень этих правил выглядит так:

1. Желая осмотреть меч, обратитесь за разрешением к владельцу.

2.  Поскольку многие ножны лаковой работы являются драгоценностью, брать их следует только в перчатках либо через листок бумаги.

3.  Прежде чем взять меч, следует выразить ему уважение поклоном. Помните, меч - больше, чем просто полоса металла. Разделяете вы благоговение хозяина или нет, все равно следует отдать долг труду мастера, изготовившего предмет. Получив же меч в свои руки, первым делом надлежит выразить восхищение монтировкой и ножнами.

4.   Прежде чем извлечь клинок, следует снова спросить разрешения, после чего ножны берут левой рукой за середину, обратив меч режущей кромкой вверх. Затем медленно извлекают клинок, опирая его спинкой о ножны и не допуская соприкосновения полированной боковой поверхности с чем бы то ни было. После того как клинок вышел полностью, ножны опускают вниз, а меч держат в правой руке несколько выше.

5.  Передавая меч кому-либо, всегда держите его лезвием к себе. В старые времена этим исключалась возможность предательского удара.

6.   Если вы передаете меч третьему лицу, то держите его острием вверх, а лезвием по направлению к первому из просивших. При этом одна рука должна находиться под цубой, а вторая придерживать рукоять под касира. Такое расположение ладоней оставляет достаточно места на рукояти, чтобы собеседник мог за нее взяться. При этом вы должны легонько покачивать меч, как бы показывая, что готовы разжать свои руки. Приняв меч, ваш партнер обязан тотчас развернуть его лезвием к себе.

7.  Необходимо соблюдать также определенную предусмотрительность для защиты поверхности металла от влажного дыхания. После того как ножны бережно отложены, клинок можно держать в любой руке. Если меч имеет чехол фудука (Fuduka), то ножны кладут в него обратно и верхушку чехла сгибают поверх. Это предохраняет лаковое покрытие сайя или незамысловатую красоту сира-сайя. Так как муфта хабаки весьма плотно подогнана к устью ножен, первоначальный сдвиг меча с мертвой точки должен быть очень осторожным, пока хабаки не покажется на всю длину. Мощный рывок может не только испортить коигуити (устье), но и привести к судорожному, неконтролируемому выносу клинка и ранению. Продолжая уверенно держать меч за рукоять, очень медленно и осторожно извлеките его из ножен полностью, следя за тем, чтобы лезвие ни в коем случае не было направлено вбок или вниз, но только вверх.

8.  Осматривая клинок, вы можете поддерживать его куском ткани или бумаги. Ни при каких обстоятельствах нельзя прикасаться к металлу голыми руками и пальцами, так как натуральные жирные кислоты оставят на поверхности неудалимые пятна. Некоторые пользуются при общении с мечом белыми перчатками, и это кардинально решает проблему.

9.  Правила хорошего тона не допускают каких-либо унизительных или пренебрежительных замечаний, также нельзя указывать на кизу (Kizu) - дефекты меча, если таковые имеются, кроме тех случаев, когда хозяин сам попросит отметить возможные недостатки.

Возвращая меч в ножны, следует держать их в левой, а рукоять - в правой руке, как при извлечении клинка. Острие направляется вниз в устье ножен как можно более медленно и нежно, а затем требуется приложить известное усилие, чтобы полностью вдавить клинок на место. Как и прежде, лезвие не должно быть повернуто вниз или вбок, но только вверх.

10.  Возвращая меч после осмотра, всегда держите его лезвием к себе и острием вверх. Рукоять подается так, чтобы хозяину было удобно за нее взяться.

Остается лишь добавить, что разглядеть все аспекты хорошего меча немыслимо без точного соблюдения алгоритма оценки формы, прогиба, узоров лезвия и острия, состояния хвостовика и так далее. Нарушение любого из пунктов приведет к утрате какого-нибудь важного момента, и впечатление будет неполным. Не стоит забывать и об элементарной технике безопасности. Чтобы освоить правильное обращение с японским мечом, требуется время. Но кто сказал, что хорошие манеры даются легко? Не нравится - оставайтесь профаном и невежей, режьте и колите себя, родственников, друзей и домашних животных, благо, в наш просвещенный век никто не вызывает на дуэль до смерти за пренебрежительное отношение к оружию.

Предельной, до некоторой степени извращенной утонченности этикет достиг к исходу периода Эдо. Чего стоит, например, обыкновение многих эстетов приступать к уходу за мечом только под москитным пологом, дабы презренные комары не осквернили своими лапами священной стали, или зажимать зубами листок бумаги во избежание гибельного дуновения изо рта? Возможно, в таких изысках есть сермяжная правда, но только в отношении действительно драгоценного, прадедовского клинка, передаваемого из рук в руки на протяжении восьми поколений. До того, в легендарные времена "сражающихся провинций", матерых самураев занимали иные проблемы - быть бы живу, сохранив притом оружие от грязи и ржавчины. Поэтому регулярная чистка клинка была простой и эффективной, а кодекс "бусидо" рассматривал её как обязательную составную часть военного быта.

Уход за мечом

Японское оружие обладает, наряду со многими, еще одной полезной особенностью - его можно разобрать и собрать так же просто, как современный пистолет. Детали, подогнанные с удивительной точностью, образуют испытанный временем монолит, но его ключом служит маленький бамбуковый шпенек, проходящий через рукоятку и хвостовик насквозь. Удалив его, мы в секунду рассыпаем весь комплект деталей. Правильная разборка, сборка и уход за мечом не требуют хитроумных инструментов, однако минимальный набор включает следующее:

- мэкуги-нуки (Mekugi-nuki) - выколотка для извлечения шпильки мэкуги, удерживающей клинок в рукоятке. Изготавливается из латуни или того же бамбука.

- утико (Uchiko) - тонкомолотый порошок глинозема с крупностью зерна 8000. Традиционно хранится в специальном контейнере из оленьего рога. Предназначен для чистки поверхности клинка. Около 30 граммов пудры оборачивают сначала рисовой бумагой ручной выделки, именуемой "ссино-гами", а затем хлопчатой или шелковой тканью. При похлопывании таким тампоном пудра проступает наружу и равномерно садится на металл.

-  мугуи-гами (Mugui-gami) - плотная, высококачественная японская бумага. Для смягчения её следует размять и протирать клинок, удаляя старую смазку и пудру. Использование в этих целях любой ткани дает заметно худшие результаты.

-  абура (Abura) - специальное масло, обычно гвоздичное ("тёдзи").

-  абура-нугуиси (Abura Nuguishi) - бумага для протирания клинка маслом.

Методика чистки требует строгого соблюдения последовательности операций, но по обретении некоторого навыка процедура выполняется быстро, машинально и с неизбежным удовольствием от встречи с любимой игрушкой.

1.  Извлеките клинок из ножен.

2.  Положите меч на удобное место и выдавите мэкуги.

3.  Снимая рукоять, держите ее в левой руке около касира. Направив клинок под небольшим углом вниз, постукивайте правым кулаком по левому запястью, пока хвостовик не покажется наружу. Когда образуется достаточно места для захвата, возьмите накаго правой рукой и отделите рукоятку полностью. При этом требуется особая осторожность с клинками, имеющими короткий хвостовик (во избежание их выпадения). Мэкуги следует тотчас вернуть в отверстие рукояти, чтобы он не потерялся.

4.  Если меч полностью укомплектован, необходимо также снять остальные детали - цубу и сэппа с обеих сторон, а также хабаки. Если последняя туго сидит на клинке, ее можно сбить легкими ударами деревянного молотка, защитив предварительно матерчатой прокладкой.

5.  Для протирания клинка необходимы два листа бумаги. При помощи первого мы удаляем старую смазку и пудру. Сначала чистят спинку, протягивая сложенный пополам лист по направлению к острию, а затем накладывают бумагу выше, и, зажав клинок между большим и указательным пальцем, протирают боковые поверхности. Такая протирка с силой в направлении киссаки - лишь одна сторона дела. Когда бумага приближается к острию, требуется осторожность и легкость движений, не допускающая никакого давления или сжатия. После осмотра клинка можно приступить ко второй стадии - нежным скольжениям вверх и вниз.

6.  Если смазку трудно удалить, можно использовать ткань, смоченную бензином или спиртом, в соответствии с описанной технологией.

7.  Припудривание ведется от основания к острию легким постукиванием, так, чтобы покрыть всю поверхность. Пройдя по одной стороне, клинок поворачивают и пудрят другую.

8.  Теперь используйте второй лист бумаги для удаления пудры согласно той же технологии.

9.  Когда клинок абсолютно чист, проверьте наличие ржавчины, пятен, трещин и прочих дефектов. После этого верните клинок в ножны, не монтируя на него никаких деталей. Следует заметить, что два листка бумаги, используемые в процессе чистки, не должны меняться местами - каждый служит собственной цели.

10.  Для смазывания клинка применяют листок бумаги, сложенный в размер 3 x 6 см и смоченный маслом. Когда бумага готова, клинок вновь извлекают из ножен и протирают вначале спинку, а затем всю поверхность металла в течение нескольких минут. Не следует злоупотреблять количеством масла, так как иначе оно пропитает внутреннюю часть ножен.

11. Один раз в год следует смазывать накаго, нанося масло пальцем, а затем протирать насухо. Избыток масла может нанести вред, поскольку поверхность окисленной стали должна оставаться черной. Это помогает в определении возраста меча.

12.  Верните на место хабаки, сэппа ы цубу. Возьмите рукоять левой рукой и введите в нее хвостовик. Постукивая правой ладонью снизу, добейтесь полной посадки клинка на место, а затем вдавите обратно шпильку мэкуги. Переложив меч в правую руку, возьмите ножны левой и надвиньте их (!) па клинок (не наоборот).

Каверзный вопрос: "Как часто следует чистить меч?" - в разных обстоятельствах решается по-разному. Вновь отполированный клинок особенно подвержен коррозии, поэтому первые шесть месяцев его нужно чистить и смазывать не реже одного раза в неделю. Позднее, когда металл стабилизируется, будет достаточно двух-трех чисток в год. В старину самурай занимался этим каждый день, но тогда и мечи находились в постоянном употреблении. Они не лежали в домашнем уюте, а сопровождали хозяина и в дождь, и в стужу. Без ухода такое оружие очень быстро превратилось бы в тупой кусок ржавчины. Если вы с наслаждением занимались "тамэси-гири", то есть реальной рубкой различных предметов, немедленная чистка и смазка обязательны. У меня был неприятный эпизод, когда, скосив заросли двухметрового бурьяна на садовом участке, я по какой-то причине оставил вроде бы нормальный, сухой клинок в уютной кладовой. И через неделю с ужасом увидел, что проклятый травяной сок причудливо выел поверхность по границам кристаллических неоднородностей. Потребовалось еще две недели терпеливой ручной полировки для исправления безобразия.

Методы ухода за другими видами оружия, такими, как яри или нагината, совершенно аналогичны, но следует учитывать дополнительную опасность манипуляций с обоюдоострыми клинками.

Хранение мечей

Увы, регулярная чистка теряет всякий смысл, если нарушены условия хранения меча. Тут возможны варианты: либо предмет сберегается подобно музейным реликвиям (в кладовой, в сундуке, сейфе), либо он выставлен на почетном месте. Как бы там ни было, первейший враг любого оружия - влага. Вовсе не обязательно поливать меч из ведра, чтобы загубить его на веки вечные. Мне доводилось видеть, до какого жуткого состояния может дойти превосходный экземпляр, провисев один год на отнюдь не сырой беленой стенке. Естественной влажности воздуха оказалось вполне достаточно. Однако, поместив своего дружка у теплой печки, вы рискуете сберечь сталь, но потерять ножны и рукоятку - они рассохнутся. Здоровая и долгая жизнь меча зависит от разумного соблюдения всех составляющих: нормальной атмосферы, а также постоянного регламента.

Как правило, пятна ржавчины возникают в местах соприкосновения клинка с древесиной ножен, особенно если последние забиты внутри вековой грязью. Не стоит пытаться самому скрести или полировать старый клинок, рискуя загубить его окончательно. Такой меч следует отдать в руки специалиста, как больного везут к врачу. Удивительное дело - никто не дерзает самостоятельно чинить компьютер или оперировать язву желудка, но большинство коллекционеров автоматически оставляют за собой право на реставрацию всего и вся. С соответствующими результатами.

Традиционно особо ценные клинки хранились и хранятся в первозданном виде, без ножен и рукояток, порой в толще масла или в особых ларях. Иногда в качестве контейнера выступают так называемые сира-сайя (Shira Saya), то есть "белые ножны" из простой древесины, не тронутой лаком, кожей или металлом.
Причин две: голую сталь проще осматривать и обихаживать, но также от века ценностью меча почитался собственно клинок и только клинок. Полоса работы известного мастера могла за сто-двести лет поменять несколько комплектов монтировки, оставаясь собой. То, что ножны или рукоять также способны обладать высокой стоимостью, ничего не значило, а уж цуба и вовсе была самодостаточным феноменом. Если проанализировать историю монтажа всей массы холодного оружия мира, мы увидим, что практически повсеместно мечи и сабли воспринимались как целостный, единый и неделимый объект, подвергавшийся лишь эпизодическим ремонтам. Немалую роль играло здесь то, что и в европейской, и в азиатской традициях крепеж осуществляли посредством заклепок, раз и навсегда. Разумеется, никакой разборки, полной или частичной, не предполагалось. В результате черенки рукояток у рабочих экземпляров уже XVII-XVIII веков оказываются проеденными ржавчиной почти насквозь, тогда как японские клинки гораздо более почтенного возраста порой выглядят так, будто вчера сошли с наковальни.

Когда меч выставляется в интерьере жилища в виде почетного экспоната или, как это делалось прежде, в качестве постоянно готового к бою оружия, традиция предусматривает опять-таки два варианта. Первый - размещение и большого, и малого мечей (иногда также длинного танто) на особой подставке, именуемой "катана-какэ". Е архитектура всегда одна - мечи лежат горизонтально, лезвием вверх, рукоятками влево, лицевой стороной наружу. Впрочем, чтобы удобно было мгновенно обнажить клинок, буде в дом ворвутся грабители или просочатся ниндзя, мечи могли располагаться и наоборот, рукоятью вправо. В старые времена подобная предосторожность отнюдь не была лишней, а секунда промедления порой стоила жизни хозяину усадьбы и его домочадцам. Теперь мечи кладут как угодно, вправо и влево, не тревожась о безопасности.
Строго говоря, это - пристанище "дай-с", пары "катана + вакиза-си". Если же, вопреки своему названию, подставка использовалась для размещения тати, его клали лезвием вверх, но обычно для мечей такого рода, а также для уникальных, дорогих экземпляров существовали стойки принципиально иного рода, именуемые "тати-какэ". Меч располагался вертикально, с небольшим наклоном, рукояткой вниз (как правило, но не всегда), фиксируясь выемкой верхушки.
Это возвышенный и торжественный стиль. Полководцы и вельможи, усевшись на татами, держали меч под рукой именно в таком положении. И точно так он стоял в самом почетном месте дома - в нише "камидза", обители духов.

Транспортировка меча

В старой Японии под транспортировкой понималось ношение меча. Тати вешали сбоку, вакизаси и катану засовывали за пояс. В тех случаях, когда меч держали просто в руках, нужно было помнить о вероятности выпадения клинка, ни при каких обстоятельствах не опуская рукоятку вниз. Кто знает, вдруг плотность посадки хабаки ослабла, и острый клинок мягко скользнет из ножен? Если вы не терзаемы агрессивными намерениями или не готовитесь отразить атаку, несите меч в правой руке, демонстрируя окружающим отсутствие злобы, поскольку оружие пребывает в непривычном положении (в Японии левшей нет, их переучивают с детства и навсегда). Путешествующим по горам и долам было досадно смотреть, как замечательную рукоять, стоившую немалых денег, заливают дожди и присыпает дорожная пыль. Кроме того, постоянные перепады влажности и температуры расшатывали тонкую подгонку к хвостовику, и она могла подвести в самый "удачный" момент. Специально для таких случаев издавна применялись особые съемные колпаки наподобие гильз, именуемые "хики-хада" (Hiki-hada). Они полностью изолировали дерево, тесьму и кожу от внешних воздействий, но при опасности могли быть легко сброшены. Наиболее выдающиеся экземпляры представляют собой истинные произведения искусства.
Еще более радикальный вариант - помещение меча в матерчатый чехол наподобие тех, в коих нынешние рыбаки таскают свои удочки. Роскошь возить за собой меч могли себе позволить отнюдь не простые воины, поэтому и чехлы пошиты из плотного шелка или даже парчи. В наши дни обычай претерпел второе рождение, так как изрядное ЧИСЛО увлекающихся иай-до, кэн-до, айки-до и кэн-дзюцу вынуждены носить бокэны и катаны из дома в додз и обратно. Во избежание конфликтов с представителями закона, а также спасая ценный инвентарь от ненастья, волей-неволей приходится укрывать его слоями брезента и кожзаменителя. Не следует только забывать старое правило - вкладывают меч в чехол всегда ножнами вниз, чтобы исключить выпадение клинка.
И, наконец, самый солидный случай - хранение и перевозка действительно драгоценного меча в жестком тубусе "катана-зуцу" с крышкой.

Автомобильный век не замедлил подать свой голос даже в таком экзотическом вопросе - расположение меча в скоростном транспорте допускается только (!) поперек направления движения. Если учесть, что простая бамбуковая уда в момент аварии легко пробивает спинку сиденья, попробуйте вообразить возможности стального клинка. То же самое относится к поездам, самолетам и другим "чертовым колесницам".

И последнее, что должен твердо знать каждый владелец меча - любое оружие притягивает к себе обстоятельства, требующие его применения. Даже в старину было замечено, что некоторые клинки прямо-таки жаждут крови, не заботясь о судьбе хозяина. Это очень мистический аспект, но его реальность не вызывает сомнений.

Один мой друг обзавелся как-то чудесным сайгачьим рогом, рубчатым и на удивление острым. Волшебное природное оружие, естественным образом приспособленное для нанесения колотых ран, само просилось в руку. Не в силах расстаться с приятной костяной безделушкой, он три или четыре раза клал его в сумку, выходя из дома. И каждый (!) раз вокруг него складывалась почти безвыходная ситуация, подразумевающая драку не на жизнь, а на смерть. Уж не знаю, каким образом он выкручивался, но проклятый рог так и не отведал крови. Примечательно, что ни до, ни после не наблюдалось абсолютно ничего подобного. Теперь наследие антилопы мирно спит в шкафу, подальше от греха.

Любители фрейдизма обязательно возразят, что рог ни при чем, а конфликт питался подсознательными эманациями моего приятеля. Но я слишком хорошо его знаю, чтобы с чистой совестью отбросить такой вариант, и потом: каждый раз события налетали идеально извне, точно подстроенные, и ни о какой обратной связи речи быть не может.

Какой же вывод мы должны для себя сделать? Все просто - никогда не носите оружия (кроме походов в спортзал), если только вы не собрались кого-то реально убить. Танто, прихваченный "на всякий случай", мигом этот случай организует, стянув по вашу душу подходящих хамов. Но когда вопрос действительно стоит о жизни и смерти, то действуйте внезапно, быстро и в полную силу, не задумываясь о последствиях, иначе вас похоронят, а протрезвевший идиот получит пять лет не очень строгого режима за "неосторожное" убийство. В этой связи вспоминается биография одного самурая (правда, отнюдь не рядового солдата, а высокопоставленного чиновника), который намеренно заказал мастеру так подогнать ножны, чтобы меч было очень трудно извлекать. Этим он исключил самую возможность зарубить кого-нибудь в приступе ярости, и прожил долгий и спокойный век, не омраченный ничьей кровью.

Испытания меча

Существует очень специфический и (снова) чисто японский аспект взаимоотношений человека с оружием, берущий начало в каких-то невероятно атавистических, глубоких и темных глубинах нашей грешной души. Речь идет о непреодолимом желании, посещавшем почти каждого, кто брал в руки меч, - немедленно испытать его в деле. Пусть не в бою, но рубануть-то хочется! В мрачные годы средневековья проблема решалась просто, однако уже XVII век заставил принять строгие нормы поведения в обществе. Было время, когда самурай имел законное право на "пробу меча". В качестве оппонентов выступали бомжи и бродяги, но отдельные эпизоды самурайского буйства внушают ужас - порой пьяный меченосец сек ни в чем не повинных прохожих. Позднее, в эпоху правления Токугавского сёгуната, новые клинки испытывались на телах уже казненных преступников и лишь в исключительных случаях рубили живого мерзавца. Так, известен документальный рассказ, когда приговоренный вор вдруг заметил эксперта по испытаниям мечей, а также его ассистентов и официальных свидетелей.

- Ты собираешься проверить на мне клинок? - спросил дерзкий преступник.

- Да, - прозвучал ответ, - я сделаю сечение от плеча вниз.

- Жаль, что меня не предупредили. Я бы наглотался камней и испортил твой меч!

Разумеется, волнующая процедура проходила в соответствии с утонченным регламентом. Действо было расписано по минутам и сантиметрам, а его участники обладали соответствующими рангами, полномочиями и знанием особого этикета. Бездыханное тело клали на специальный песчаный холмик "додан", привязав руки-ноги к бамбуковым колышкам, после чего испытатель профессионально рубил труп тем или иным способом:

Искусство "тамэси-гири" (рассечения предметов) в приложении к испытаниям меча являлось клановым достоянием, и к покойнику допускали не каждого. На этом поприще прославилось семейство Ямада, многие представители которого служили государственными испытателями мечей, а их мнение считалось определяющим. Часто результат пробы наносили на хвостовик меча, но для расшифровки таких символов требуется знание специальной терминологии, а также порядка проведения процедуры. Дом Ямада пользовался восемнадцатью основными траекториями рубки тела, большинство из которых совпадают с направлениями стандартных боевых ударов. Каждое сечение именуется по-своему (второе название - устаревшее):

1. Ко-кэса (Ko-kesa)

2.  Кэса (Kesa) или О-кэса (O-kesa)

3.  Содэсури (Sodesuri)

4.  Хидзи-тати (Hiji Tachi)

5.  Тати-вари (Tachiwari) или Ками-тативари (Kami Tachiwari)

6.  Таи-таи (Tai Tai) или Сурицукэ (Suritsuke)

7.  Кариганэ (Karigane) или Вакигэ (Wakige)

8.  Tu-вapu (Chiwari) или Иши-но до (Ichi-no Do)

9.  Вакигэ (Wakige) или Ни-но до (Ni-no Do)

10.  Сурицукэ -(Suritsuke) или Сан-но до (San-no Do)

11.  Иши-но до (Ichi-no Do) или Хон-до (Hondo)

12.  Ни-но до (Ni-no Do) или Xamu-май мэ (Hachimaime)

13.  Сан-но до (San-no Do) или Курумасаки (Kurumasaki)

14.  Курумасаки (Kurumasaki) или Аи-но курума (Ai-no Kuruma)

15.  Рё-курума (Rio Kuruma)

16.  Симопгатэ-вapu (Shimotatewari)

17.  Хиза-тати (Hiza Tachi)

18.  Таби-гата (Tabigata)

Самым сложным считалось направление поперек живота на уровне таза (№ 15, "рё-куру-ма"), а самым популярным в бою - от плеча к пояснице (№ 2, "кэса"). Если рубить справа налево (считая от себя), то можно было выхватить обнажившуюся печень и тут же съесть её, истекающую теплой кровью. Это прибавляло храбрости, а назывался красивый обычай "кимо-тори". Многие самураи практиковали его в стародавние романтические времена.

Некоторое представление о сложности ритуала дает книга "Sword and Same", Henri L. Joli & Inada Hogitaro (1913 г.). В ней описывается технология упомянутого клана Ямада. Вообще-то существовало несколько систем тамэси-гири, применявшихся в разные годы и в различных местах, и каждая имела собственную терминологию. Но эксперты Ямада являлись официальными испытателями в период Эдо, утвердив наиболее проработанный и отточенный стиль. Не мешает, однако, знать, что многие из помеченных их подписью экземпляров признаны подделкой или преувеличением.

Итак, оригинальный текст гласит, что:

"Трупы для испытаний доставляются в мати-бугё по требованию окоси-но моно бугё. В день испытаний сооружаются два до-дан. Сиденьем (кэн-сиба) экзаменатору служит тонкий татами. Земля между кэн-сиба и тамэ-сиба посыпается песком, и там располагается Ямада Асаэмон с ассистентом (тэ-дай, дэси).

В назначенное время, когда основная казнь совершена и официальные лица вернулись к себе, тела осужденных укладываются на тамэ-сиба вместе с головами. Тут же подходит эксперт по клинкам (Хоннами) со своими помощниками, а также тати-ай окати мэцукэ (консультант мэцукэ). Последним приходит окоси-но моно бцгё и встречает самого мэцукэ у входа в сэнсяку-сё.

Когда все готово, тюремный надзиратель делает соответствующее объявление, и все присутствующие собираются около кэн-сиба с окоси-но моно бугё и его ассистентом с он-догу бако (мечами в ящиках).

Окати-мэцукэ садится сбоку от тамэ-сиба вместе с тюремным надзирателем. Ямада Асаэмон с помощником одеты в но-симэ асакамисимо (черное кимоно с нашивками и лентами на рукавах и талии), а все остальные - в простые асакамисимо. Главные ворота охраняют два стражника (ройя-досин), зрители остаются внутри.

Ямада Асаэмон лично фиксирует труп на до-дан, и ассистент передает ему клинок, держа его двумя руками (ха-авасэ), который тот подносит ко лбу, а затем, закрепляет, в кири-цука (временной рукоятке). После этого он садится, сбрасывает верхнюю часть (ката-гину) своего камисимо и кимоно, поворачивается к до~дан и прикасается спинкой (мунэ) клинка к покойнику, держа меч правой рукой. Левой он дотрагивается до земли, приветствуя экзаменатора.

Затем встает и поднимает меч двумя руками за голову так, чтобы клинок опустился вертикально вдоль спины. Когда все мышцы напряжены, он с резким выкриком "Й-я-а-х" рубит тело. Далее хи-нин уносит труп, а официальные лица подходят и осматривают до-дан, после чего все возвращаются на свои места. Впоследствии Асаэмон в письменном рапорте отмечает кондиции меча.

Если испытывается копье, то Асаэмон также вставляет клинок во временную, рабочую рукоять. В песке делается углубление, чтобы голова покоилась ровно и устойчиво. Асаэмон частично раздевается и вонзает копье в висок. Результат докладывается в писъменном виде".

Разумеется, после реставрации Мэйдзи никто уже не проверял качество мечей на мертвецах, равно как отпала необходимость в самих мечах. Сегодня любители кэн-дзюцу всласть практикуются на менее экзотических предметах - от традиционных пучков тростника до пластиковых бутылок, наполненных водой. Следует заметить, что плотная связка вымоченного камыша весьма точно имитирует человеческую шею, выявляя одновременно несколько параметров:

- остроту заточки лезвия (все, что хуже бритвы, не разрежет, а сомнет пучок),

-  правильность техники замахов и ударов,

-  скорость нанесения удара,

-  правильность ориентации клинка в руках. Последнее обстоятельство выявляется исключительно в тамэси-гири, так как работа "на

воздух", какой бы впечатляющей она ни казалась, не дает представления о тонкостях ведения клинка строго в одной плоскости с плоскостью удара. При малейшем несовпадении меч буквально вырывается из рук, а излишне твердое препятствие может даже сломать клинок. Но если все происходит соосно, вы не почувствуете сопротивления, словно рубили пустоту.

Пластиковые бутылки с водой, увы, прощают слишком многие погрешности, послушно распадаясь при всяком более или менее нормальном попадании. Они хороши для отработки техник "иай" и показательных выступлений, но как мерило реального мастерства оставляют желать лучшего.

Уходя - уходи! (этикет ритуального самоубийства)

Вероятно, одним из наиболее знакомых западному человеку японских слов является далеко не самое приятное - "харакири", дословно означающее "живот резать". Этим термином с незапамятных времен называли популярнейший способ благородного исхода в иной мир. Вообще-то, собственно ритуальное самоубийство называется "сэппуку", и совершить его можно по-разному, о чем то и дело читаешь на страницах летописей. В горячке битвы можно броситься на собственный меч или копье, перерезать горло или прыгнуть со скалы. Излюбленный финал героев - поджечь замок и погибнуть в пламени вместе с дюжинами врагов. Но самый возвышенный, утонченный и доблестный путь - распороть живот. Древние витязи устраивались сами, а наиболее ярые резались тупым деревянным ножом. Но позднее народ измельчал, и во избежание длительных предсмертных мучений полюбили использовать "кайсяку", то есть помощника. Ловкий приятель становился сзади и внимательно следил за происходящим, подняв меч. Как только нож вонзался в живот (или чуточку погодя, в зависимости от договоренности и техники резки) он мигом отсекал голову, прекращая ужасный спектакль. Если это была добровольно-принудительная казнь, голову красиво укладывали на дощечку или изящно свернутую ткань и показывали придирчивму жюри:

Быть приглашенным в качестве кайсяку не сулило ничего хорошего. Снести череп отнюдь не просто, а здесь требовался особенно чистый удар. Не дорубишь - голова безобразно повиснет на лоскуте кожи, перестараешься - и она полетит по воздуху, брызгая кровью на членов комиссии, а потом покатится, точно мяч. В "Хагакурэ" об этом говорится так:

"С древности для самурая считалось несчастьем быть приглашенным на роль помощника при самоубийстве. Ибо если он выполнит свое предназначение, это не добавит ему славы, если же по какой-то случайности ошибется, это будет считаться самой главной ошибкой его жизни",

Хэйдзаэмон, двоюродный брат Цунэтомо (автора "Хагакурэ"), был приговорен к сэппуку за участие в азартных играх и попросил кузена о содействии. Второй помощник промахнулся. Он стал слишком далеко от приговоренного и, не сумев обезглавить одним ударом, был вынужден "исполосовать его".

Быть приговоренным к сэппуку считалось милостью со стороны властей, поскольку на этом обычно все и кончалось. Честь оставалась незапятнанной, а родственники не подвергались репрессиям. Иное дело - казнь. В этом случае доброе имя самурая затаптывалось, имущество конфисковывали, а чад и домочадцев ссылали "на севера", в дикую глухомань. Но самым притягательным являлся добровольный уход. Как правило, отважного самоубийцу восхваляли за правильный выбор, цитировали его предсмертные стихи, а его дети ходили с гордо поднятой головой.

Наиболее пышно мода на харакири расцвела в период Эдо. Случалось, десятки верных вассалов умершего господина пускались вослед, чтобы сопровождать его в загробных скитаниях, но обычно для этого требовалось личное разрешение самого покойного, которое испрашивалось загодя. Резаться самовольно означало дерзость и наглость, такая смерть называлась "собачьей". В уходе из жизни всей "ватагой" был определенный резон - нужно было открыть дорогу команде молодого наследника, а также избежать упреков в недостаточной верности, а то и в позорной привязанности к бренному миру.

Самураи вовсе не стремились как можно скорее "привязать коня", но презрение к смерти доходило порой до абсурда. Известны случаи, когда случайно соприкоснувшиеся ножнами юноши тут же вспарывали животы, чтобы досадить грубияну и доказать собственную духовную чистоту. Их не так трудно понять, если вспомнить о традиционном отношении к "царству теней", вере в реинкарнацию и так далее. Например, в соседнем Китае (а Япония впитала его менталитет) самой страшной и вполне реальной угрозой недругу считались слова: "Я у тебя на воротах повешусь!" В случае приведения замысла в исполнение владелец злосчастных ворот оставался на век опозоренным до седьмого колена. Восток - дело тонкое!

Вообще, просматривается некая эволюция мотивов самоубийства на протяжении всей японской истории. Если когда-то сэппуку считалось высшей формой управления собственной судьбой, признаком беспримерного мужества перед лицом неизбежной смерти, а также сословной привилегией буси, то уже к XVIII веку ориентиры слегка изменились. Среди основных причин исторические записи называют комплекс вины из-за собственной несостоятельности, неосторожного поведения, опрометчивых слов и поступков, неспособности исполнить долг и т.д. Такая форма сэппуку называлась "сокоцу-ши", а самоубийство на почве ярости, когда гнев не мог быть по какой-то причине обрушен на голову виновника, именовали "му-нэн бара".

Технология харакири проста и прекрасна в своей простоте, словно цветок вишни. Аналогов подобному мы не находим больше нигде в мире. Орудием герою служил особый нож, предназначенный только для этого. Длина клинка (порядка 10-12 см) исключала возможность повреждения позвоночника и ненужного паралича - не дай Бог, отнимутся руки! Если на поле битвы приходилось довольствоваться мечом, его клинок оборачивали плотно сложенной тканью, формируя временную "рукоятку" и оставляя свободными те же 10 см железа. Перед началом следовало написать или хотя бы сложить короткое стихотворение. До нас дошли десятки подобных произведений - большинство их посвящено эфемерности земного бытия, тающим туманам, опадающей сакуре, соснам под снегом и иным возвышенным образам.

Церемония обычно проводилась либо дома, либо в храме. Если дело происходило на свежем воздухе, ровное место огораживалось полотнищами, а зрители и официальные лица располагались внутри этих импровизированных стен. Далее, как полагается, главный участник садился на белые татами, обнажался до пояса, а рукава тщательно прижимал коленями к земле или полу, чтобы их натяжение воспрепятствовало непредусмотренному падению назад. Это ужас, позор! Падать без головы следовало исключительно вперед! Роковой ножик находился на особой подставке, а брать его в руку, подносить к животу и резаться надлежало строго регламентированными жестами, ибо в этом-то и состояла красота церемонии.

Известно около десятка траекторий вспарывания, хотя на Западе отчего-то принято считать, будто харакирились всегда крест-накрест. На самом деле было достаточно единственного маленького надреза, не чреватого мгновенной смертью (мучения не в счет), после чего добрый кайсяку быстро завершал дело. Прадедам приходилось лихо - кругом враги, помощи ждать неоткуда, и они рассекали себя от души, слева направо и вверх, зигзагом и крестом, двумя отдельными крестами - была бы сила в руке:

Любопытное свидетельство оставил нам непредвзятый очевидец, лорд Рэдэсдэйл, приглашенный со стороны иностранцев в качестве зрителя. Сэппуку совершал артиллерийский офицер, открывший несанкционированную стрельбу по британцам в Кобэ.

"Поклонившись еще раз, приговоренный снял с плеч одежду и остался обнаженным до пояса. Решительной и твердой рукой он взял лежавший перед ним нож, задумчиво и даже с какой-то нежностью посмотрел на оружие. Затем, собравшись в последний раз с мыслями, он глубоко вонзил кинжал в левый бок, медленно разрезал живот слева направо, повернул в ране кинжал и сделал еще движение вверх. За все это время ни один мускул не дрогнул на его лице. Потом он вытащил кинжал, наклонился вперед и подставил шею под удар. В первый раз гримаса боли исказила его лицо, но он не издал ни звука. В этот момент кайсяку, стоявший рядом и внимательно следивший за каждым его движением, высоко поднял меч и на мгновение задержал его в воздухе. Раздался короткий, тяжелый и глухой звук - одним ударом голова была отсечена от тела!"

Женщины убивали себя иначе - перехватывали ножом горло, причем обходились без сердобольного ассистента. История знает также массу примеров, когда муж и отец, владелец осажденного замка, до того, как уйти самому, закалывал жену, наложниц и детей, а происходило всё в умело подожженных покоях.

Одним из последних случаев харакири (если не самым последним) был уход из жизни Юкио Мисима, знаменитого японского писателя и милитариста, ревнителя самурайских традиций. Осенью 1970 года, после неудачной попытки военного путча, он зарезался прямо в захваченном им здании штаба.

* * *

Вот и все. Возможно, неразобранными остались какие-то отдельные, особо утонченные детали, прямо или косвенно связанные с этикетом японского меча. Но всякий, внимательно изучивший данную главу, уж точно не ударит лицом в грязь, если нелегкая занесет его в Японию и вложит в руки тяжелый клинок XIV века. (с)